Наталия Козлова (далее Н.К.): Итак, сегодня у нас 26-е ноября 2013 года, находимся мы в помещении «Союза Чернобыль», беру интервью я – Козлова Наталия у… Представьтесь пожалуйста.

Виталий Смыкалов (далее В.С.): Смыкалов Виталий Петрович.

Н.К.: Еще раз как?

В.С.: Смыкалов Виталий Петрович.

Н.К.: Ага, спасибо. И теперь у меня к Вам будет первый вопрос, он достаточно обширный: расскажите историю своей жизни, что считаете нужным.

В.С.: Как сказать? Жизнь прошла довольно-таки нормально. Основную свою жизнь прожил при Советском Союзе, в котором, в принципе, проблем было гораздо меньше, чем сейчас. Поэтому как-то сложилось у меня: семья, двое детей – сын и дочка, три внука. Проработал я на одном заводе 33 года, вот.

Н.К.: А на каком заводе?

В.С.: Завод «Эталон», метрологии институт. Институт метрологии, опытно-экспериментальный завод «Эталон». Вот я на нём проработал 33 с половиной…

Н.К.: Эталон, да?

В.С.: Эталон, да.

Н.К.: Я слышала.

В.С.: Слышали, да? Сейчас его нету фактически. Так что, вот. Ну, и…

Н.К.: А как получилось, что Вы туда пошли работать?

В.С.: Ну, я закончил школу, поступил в институт на вечернее в ХЗПИ. И у меня отец там работал, и я пошёл на этот завод, и там проработал. Начал с ученика слесаря и закончил инженером-технологом, конструктором, в общем, короче, такие-то пироги. Это всё… Ну, служба в армии – год я прослужил после института. Меня забрали в Германию, служил. А потом вернулся на завод и работал там, вот. И с завода меня… Позвонили в отдел кадров. Сначала первый раз забирали 30-го числа апреля 86-го года. Позвонили, я явился в военкомат с документами. Нас посадили в автобус и вывезли в Васищева. Там формировалась 25-я бригада. Ну, короче говоря, мы там ночь провели и утром нам сказали: уже набрали, всё, свободны. И первого мая мы вернулись домой. Потом ровно через месяц тоже звонок нам на работу – явится с документами в военкомат. Я пришёл в военкомат, мне дали документы, и мы пошли на… Ну, офицерский состав сам ехал. Солдат отвозили тогда, а офицерский состав ехали сами. И вот мы втроём, нас трое было как раз военкома, вот, и мы втроем поехали в Киев, потом из Киева в Белую Церковь. Ну, а в Белой Церкви нас уже переодели, обмундировали и транспортом уже привезли в 25-ю бригаду в село Ораное.

Н.К.: А каким транспортом?

В.С.: Грузовиками.

Н.К.: А грузовиками?

В.С.: Да, естественно. Там только транспорт военный. Автобусов там не было (смеется), в Урал посадили, вот это, крытый. Ну, привезли, приехали туда, зашли в штаб, вот. Нас потом… Я попал во второй батальон – батальон спецобработки техники на должность командира первого взвода второй роты, вот. И сразу ж… это мы приехали в 3 часа ночи и уже в 7 часов мы были уже в зоне. Уже народу не было, вот. Ребят мы поменяли, которые первые вот это, которые в основном все харьковские были в 25-й бригаде по первах. Вот, и тех ребят, которых я, в принципе, довольно-таки неплохо знал, мы их меняли. Вот, и сразу ж поехали потому, что людей не было. Там слишком большой расход был народу, потому что хватали быстро дозу, вот. Было у меня за это время – я там был ровно месяц – 14 ходок у меня было в зону, 6 ходок я был командиром взвода, потом остальные был уже… Командир роты ушёл на фон и я был командиром роты. Потом, когда уже получил 25 рентген, дозу максимальную, вот, и пока замена пришла, офицеры шли по персональной замене, я исполнял должность зампотеха батальона. Ну, ещё 2 ходки у меня были, и я вот… Пришёл новый командир роты и я его возил уже, меня не пускали в зону, ну, я возил его, показал просто, где у нас.

Значит, работа была какая: мы работали на первом ПУСО, это в Копачах. Это пункт специальной обработки техники. То есть техника шла с района Припяти, с района реактора. И сбивались, ну, в общем, специальным раствором. Есть авторазливочная станция АРС-14 и вот туда загружали порошок специальный С2О, типа стирального порошка хорошего такого. И вот этой пеной смывали вот эту радиоактивную грязь. Ну, я ему показывал, значит, где заправлять АРС-ы, в точки заправки возил его, по Припяти повозил. Ну, типа экскурсии. Поэтому… Ну и второй раз я тоже там… Оборудовали мы, значит, (непонятно) фон очень большой был, поэтому мы… там был у нас при роте был тракторец такой, белорусик. Сгребли мы этот песок радиоактивный, вскопали столбы, обтянули плёнкой, типа столы сделали для приёма пищи, ну, естественно, туалет там, умывальник и всё прочее, чтоб, короче, личный состав хоть как-то мог принять пищу, не глотая вот эту радиоактивную пыль. Потому что когда идёт колонна – а техники было очень много – вот это радиоактивная пыль, все ходили в респираторах. Но для приёма пищи, естественно, ну, надо как-то изолировать от этой пыли радиоактивной. И поэтому делали всё, что возможно, чтобы хоть как-то… Понимаете?

Н.К.: То есть, питание проходило в таких достаточно полевых условиях?

В.С.: Да, потому что, дело в том, что нам всем объясняли, что мы работали 6 часов. Но это всё, это, конечно, не правда по одной простой причине: что в армии нету 6-ти часов рабочего дня. Там есть суточный наряд. То есть, рота заступает на сутки. Вот мы приехали – 8 часов, поменяли роту. На следующий день утром в 8 часов нас другая рота меняет и мы уезжаем в расположение части. Ровно 24 часа, а за 24 часа, естественно, можно было хотя бы 3 раза приём пищи устроить. Нам привозили, да. Привозили из части нам термоса. Вот. И там получалось как: рота – это 2 взвода, то есть 28 единиц техники. Значит, одни экипажи обедают, другие экипажи обслуживают проходящий транспорт. Ну, а потом, естественно, те пообедали, меняют. Вот так проходило у нас питание личного состава. Кроме того ещё, кроме обработки, значит, в обязанности входило командира взвода, командира роты радиационная разведка окружающей местности. То есть, где, куда стоит ходить, куда не стоит ходить. Почему? Потому что наше ПУСО находилося менее, чем 500 метров от реактора. Кругом там было конечно… Как раз на краю рыжего леса, того знаменитого, может, Вы слышали?

Н.К.: Да, да.

В.С.: Вот. Ну, ездить приходилось нам через рыжий лес. Почему? Потому что это самая короткая дорога в Припять была. Не через станцию, а через Янов там. Там были скважины работали, которые заправляли АРС-ы. Пытались заправлять из Припяти, из канала вот этого. Тоже охладительный канал идёт, вот это, на станцию. Ну, там, в общем, короче, побили (смеется) помпы, которые закачивают это. Там надо две с половиной тонны закачивать воды, ну, а попадало и щебёнка, гравий там, потому что всякое, летели взрывчатки, ну вот приходилось вовремя… А так с пожарного гидранта хорошо заправляли, так что было всё нормально. Но, естественно, эти все точки надо было обходить и делать типа карточку фонов радиационных.

Н.К.: А как Вы ходили? С дозиметром, измеряли просто и записывали, да?

В.С.: С дозиметрами. Да, да. Обязательно, потому, что дозиметр это… ДП-5В вот это самое, такой более менее, который работал более хорошо. Такой он старенький, но довольно таки надёжный. Потому, что вот эти все дозиметры, особенно иностранного производства, они не выдерживали таких фонов. А то, что накопители у нас были вот эти, навешали всяких висюлек, в принципе не работали, никто их не проверял.

Н.К.: Угу, то есть это было… как конкретно проходило? Вы увидели больше радиации – записали, меньше – дальше пошло?

В.С.: Ну, естественно, да.

Н.К.: То есть, таким достаточно, как?.. Методом ощупа, да?

В.С.: Ну, естественно. Вы понимаете, вот когда колонна прошла, вот там… Вот смотрите: вот 14 рабочих мест у нас, так, по 2 машины. Значит, когда колонны проходят, машины смывают это самое, с них радиоактивное, там же и уран попадался и графит, оно очень всё это. Ну, естественно, всё время шёл контроль радиационный. Во-первых, на входе контроль идёт там КРП одно и КРП два, то есть входной и выходной контроль. То есть, у нас фон был такой же, мы пускали 20 миллирентген, потому что кругом не померяешь никак. Ну, было как с какой-нибудь машины, это, кусок смыли этого самого – графита, там бац – 10-15 рентген.

Н.К.: Ой!

В.С.: Ну, что делать? Лопатой, яма там, специально сделали ямы, были рвы, вот, выстеленные полиэтиленовой плёнкой. Ну, естественно, раз, потом ещё смыли там, проверил – ага, всё нормально. Всё время непрерывно шёл контроль, потому что, чтоб личный состав не переоблучался. Потому, что…

Н.К.: Правильно.

В.С.: …народ, никто ж, в принципе, не в курсе дела как… Ну, а командир обязан, как говорится…

Н.К.: А скажите, а когда Вы приехали туда, что Вас поразило или, может быть, впечатлило или бросилось в глаза первым таким?

В.С.: Ну, как Вам сказать… Значит… Не поразило, не удивило, но, в принципе, очень даже было так приятно. Тут, в принципе, был, ну, как Вам сказать, такой вот настрой народа, как на войне, понимаете? То есть, не надо было кого-то заставлять, где-то что-то там, не было трусов. Как вот знаете, как говорят: та я от, – хвастались, – я вот, мол, от Чернобыля откосил, там, я спрятался, я убежал – там таких не было.

Н.К.: Угу.

В.С.: Был один случай, но и то так ото один отказался ездить в зону, ну, типа. Ну, ему сказали: «Будешь полгода сидеть тут». На водовозку посадили его на кухню возить воду. Он через 2 недели взвыл, говорит. Ну, все ж побыли там неделю – две и домой, и домой. Шесть месяцев. А фон там даже в расположении части 5 миллирентген, это за 20 дней рентген…

Н.К.: Ну да.

В.С.: 15, ну, а за полгода, естественно, можно было гораздо больше наловить, чем… Хотя, в принципе, поймали все очень много, потому что, в принципе, 25 рентген это официально доза, а так…

Н.К.: Было больше?

В.С.: Та гораздо больше, понятно. Почему? Потому, что особенно на сапогах, оно ж ходишь там до рентгена. За сутки считай – 24 рентгена. Ну, писали самое максимальное можно было 1.98. Потому, что если свыше 2-х рентген за сутки переобучение личного состава – командир идёт под суд трибунала военного. Хотя, в принципе, ну, это, это так – на бумаге, но… Но старались, конечно, потому что все ж, мы ж все люди, все человеки, поэтому старались, как можно ж личный состав… Ну от, как говорится, отец-командир, поэтому…

Н.К.: Ну да.

В.С.: …никуда не денешь.

Н.К.: А скажите, а как был организован отдых? Где вы спали? Как отдыхали?

В.С.: Ну, Вы представляете вот эту армейскую палатку на 10 человек?

Н.К.: Ну, в общих чертах.

В.С.: Да, это там нары сделаны деревянные, матрасы, постель. Вот. Ну, а отдых, как Вы себе представляете, вот, когда человек сутки на ногах, потом приехал – это где-то хотя бы полдня поспать. Поесть там, туда сюда. Ну, а как отдых? Было у нас, у нас был свой, типа, как летний… летняя площадка, там, во-первых, фильмы показывали, во-вторых, приезжали к нам артисты, ну, вот. Кстати, при мне Кобзон приезжал 2 раза, так что слушали живьём, так что. Так что было интересно, конечно. Ну, а так, в основном, кто чем занимался. Потому что ж много, Вы понимаете, кроме всего много ж забот, особенно у офицерского состава, это во-первых. На следующий день надо боевой приказ составить. То есть, собрать людей. Потому что у нас как получалось? Рядовой сержантский состав получил 25 рентген – всё, уже никуда. Транспорт приходит, его отправляют в Белую Церковь, переодевают и на Харьков, любым транспортом. Самолётами возили, поездами – давали документы проездные. Офицеры были все по персональной замене. То есть, должен тебя приехать человек поменять: «Я приехал к тебе на смену». И тогда, вот это называлось сидеть на фоне. То есть в зону не пускают, а вот по части там. Я, например, на фоне был где-то 15 дней, я был в этом районе, замподтехом батальона. То есть, выпускал машину, путёвки выписывал, всё там, ездили… Я, у нас рядом был, это самое, рембригада полтавская, ездили, я брал туда этих слесарей. Меняли они, эти самые, помпы там, ну. Техника есть техника, понимаете?

Н.К.: Ну да.

В.С.: Автомобильная. Тем более они автобат там, вот. И там, там где-то карбюратор полетел, там где-то что-то. Чтоб машину не тягать, потому что эти машины были настолько… взяли в себя уже радиацию. Почему? Потому что, значит, сама сталь, вот это, металл, понимаете, есть микрооблучение углерода, то есть, есть связанный углерод, а есть чистый попадается. Вот этот чистый под лучами излучения становится изотопом. И, то же самое, что, в принципе, и вот чем, чем больше грязи на машине, тем меньше фон. Как машину помыли хорошенько и она фонит гораздо больше, чем надо (смеётся). Но эти машины из зоны уже не выпускали, поэтому приходилось ездить туда всё время, там, на замену там – поменять карбюратор, поменять там помпы, поменять там, ну, много чего, короче.

Н.К.: Ну, что нужно было поменять просто поменяли.

В.С.: Да, да, да. Для поддержки, короче говоря, рабочего состояния. Всё-таки 28 машин – это, это только 28 – это АРС-в, понимаете. Плюс два УРАЛа для личного состава для езды, КАРПП, то есть машина, которая для контроля разведки радиационного фона, автоматическая. Вот и, в принципе, такие-то дела. Приходило, там, я говорю, так, в принципе, скучать некогда было. Там личного времени, Вы понимаете, не так много было.

Н.К.: А как кормили?

В.С.: Ну, по сравнению с нашими армейскими, конечно, рацион был гораздо лучше. Хотя я служил в Германии, там тоже неплохо кормили. Здесь было, можно сказать, что именно хорошо кормили. Было всё и без проблем. Так, что вот такие-то вот пироги. Вот это то, что об армейской вот этой нашей, как говорится, 25-й бригаде. Ну, что я могу сказать…

Н.К.: А скажите, были ли какие-то работы, которые выполняли женщины?

В.С.: У нас в бригаде… Я не могу Вам сказать. Я один раз был всего дежурным по штабу, а то всё время дежурным по парку. Женщин, как таковых, может быть я и видел, но мельком. И во-вторых, понимаете, в то время как-то женщин жалели. Не кидали на амбразуру. Понимаете? Почему, потому что радиация – это вещь такая, на генном уровне, поэтому женщинам там, в принципе, нечего было делать, вот. Медпункт, медпункт у нас был. Но, по стольку поскольку, там, может быть, одна или две медсестры были и одна или две телефонистки были в штабе, вот. Были, были женщины, да. А женщин я встречал, там, вот, мы иногда заезжали на это самое, вот, там вот эти пионерлагеря, за зоной, там сделали типа, как… ну, типа перевалочный пункт. То есть, приезжаешь – там можно душик принять, меняли бельё там, вот. Кормить, там не кормили. Там иногда можно было обратиться, там где-то какие-то царапины, где-то что-то могли обработать. Там женщин много было, да.

Н.К.: То есть подальше?

В.С.: Да, подальше было много. Ну, и две женщины работали там, ну, это конечно, смертники, там… Там в самой Припяти, там артезианская скважина и, вот, они обслуживали там её. То есть, операторы насосной станции. Ну, там женщины, конечно, такие… дизель-бабы даже называли.

Н.К.: Ничего себе…

В.С.: Были женщины, ну, они, конечно нахватались там, не то слово. Страшное дело, что там было.

Н.К.: А скажите, а как на Вашу командировку отреагировали родные, близкие?

В.С.: Ну, как? Я же не могу за них сказать, как. Ну, естественно, паники такой не было, но в принципе… Понимаете, в то время понятие было: надо так надо. Мы защищали, как говорится, родину. Это потом букву У к ней добавили, понимаете, а сейчас… родина она… А тем более я ещё был членом партии, поэтому «Коммунисты, вперёд!» это были не пустые слова в то время.

Н.К.: А как тогда в обществе оценивали полные масштабы того, что произошло? Или большинство людей не совсем понимали, насколько это серьёзно? Или как вообще тогда были настроения?

В.С.: Ну, я вам могу сказать, что, в принципе, в те времена ж информация была довольно-таки, более менее закрытая. Поэтому, в принципе, то, что давали там какие-то крохи, народ, конечно, строил в основном догадки. У многих была паника, многие бежали, из Киева бежали. Со всех окрестностей бежали, сильно бежали. Это ж когда мы уезжали, я уезжал 30-го июля.

Н.К.: То есть, вы до 30-го июля были?

В.С.: Да.

Н.К.: Это сколько?

В.С.: Месяц, месяц я был.

Н.К.: Месяц.

В.С.: В общем 29-го мы приехали в Белую Церковь, 30-го я уже был, 30-го июня я был в части, 30 июня мы уехали. Приехала замена и как раз мы… сдал дежурство, я как раз дежурный по парку был, своему заместителю, одному рабочему, он там остался. Вот, и в машину сели и мы уехали. Нас ребята довезли до… на КРПП до (непонятно), ходила у нас маршрутка от КРПП, проверяла дорогу, обочину, вот, радиационный контроль. А там уже гражданские, ото из Припяти ехали, ну, со станции, подхватили, довезли нас до метро. Ну, в метро мы на вокзал, на вокзале на электричку и до Белой Церкви, там приехали и переоделись. И утром рано мы поехали в это самое, в Киев. Взяли билеты, в общем, на вечерний поезд на харьковский. Но, и еле их взяли, потому что даже у воинских кассах там такая была неразбериха, толкучка, толпа – народ бежал из Киева.

Н.К.: Люди стремились покинуть Киев?

В.С.: Да, покинуть Киев стремились, сильно причём. Причём жёны тех офицеров, высокопоставленных. Мы ж через воинские кассы брали, которые в курсе дела были. И такое было. Мы только через коменданта могли. У нас документы все из части, чтобы уехать, потому что страшное дело было. Через… зашли к коменданту вокзала, к военному коменданту, тогда через него только взяли билеты. Ну, а приехали в Харьков уже тут… Как, что, где, по чём? С квадратными глазами все.

Н.К.: А как вообще было отношение у людей к вам как к ликвидаторам, как скорее?

В.С.: Уважение было.

Н.К.: Уважение?

В.С.: Конечно, было уважение.

Н.К.: И как проявлялось как-то?

В.С.: Ну, сначала смотрели, знаете, как на… вот, когда мы приехали, это, как на чудо-юдо. С фронта вернулись, понимаете? А потом так уже, ну, в принципе…

Н.К.: Как на фронтовиков?

В.С.: Да, типа так, да. А потом потихоньку оно всё сошло на нет и в принципе…

Н.К.: А как Вы думаете, как эти события повлияли на украинское общество и повлияли ли? Сделало ли украинское общество какие-то выводы? Или на Украину в целом, может быть так можно построить вопрос?

В.С.: Ну, понимаете, в то время… В то время, понимаете, Украина вся как-то сплотилась. Понимаете? Да, это раз. Во-первых, беда она ж всегда сплачивает людей. Понимаете, как война, как все эти катаклизмы. Ну, а потом, когда уже началась вот эта, как говорится, демократизация всей этой ерунды, вот, поменялось отношение к нам, как к ликвидаторам, ну, ко всем, короче говоря, к участникам войны и всё прочее. И уже, естественно, уже совсем другое отношение сейчас, особенно со стороны вот это правящих наших товарищей, чиновников вот это всё. Часто приходится доказывать, что ты не верблюд и прочее отсюда вытекающее.

Н.К.: А по поводу катастрофы, как Вы думаете, в чём причина того, что произошло? Многие считают, что это какая-то халатность или?..

В.С.: Это обязательно, это человеческий фактор – это раз, где-то процентов на 90. И плюс ещё несовершенство самого этого реактора, оборудования. Ну, 90% это, конечно, человеческий фактор.

Н.К.: Человеческий фактор всё-таки?

В.С.: Обязательно. Почему? Потому, что вот это, как говорится, ну, по глупости, можно сказать так. Не по глупости, в принципе. Вы ж знаете, как она рванула, нет? Там выполняли какой-то цикл остановки реактора по какой-то схеме. Она у них не пошла. Там же ж много защит от дурака, понимаете? В Москву созваниваются, а те говорят, мол, отключай защиту, проводите по режиму. Они поотключали защиту до тех пор, пока пошёл в разнос реактор и всё. Вот это, я говорю, человеческий фактор не столько обслуживающего персонала, именно работников станции, сколько дурь из Москвы. Понимаете?

Н.К.: Ну, да.

В.С.: В основном оттуда дурь пришла, вот это они получили результат всего этого дела.

Н.К.: А скажите, а с теми ребятами, с которыми Вы там работали в зоне, Вы как-то поддерживаете отношения, общаетесь, встречаетесь сейчас?

В.С.: Если честно, их почти никого не осталось.

Н.К.: А, вот так, к сожалению.

В.С.: У нас, например, даже в совете Чернобыля ликвидаторы – это 3 человека, а остальные это переселенцы.

Н.К.: Понятно.

В.С.: Ликвидаторов почти что не осталось. Так что вот такие-то пироги. Вот это всё, что я могу сказать на эту тему. Почему? Потому что, сколько я знаю народу, вымерли как… как мамонты.

Н.К.: А как Вы думаете, по поводу увековечивания памяти, увековечивания… ну, мероприятий, которые могли бы проходить, чтобы напоминать людям об этих событиях, какие они могли бы быть, по Вашему мнению? Что бы необходимо было бы… Как… вот по-русски высловить это?

В.С.: Так я и по-украински знаю великолепно.

Н.К.: Да? Что-то меня… забыла…

В.С.: Будь ласка.

Н.К.: Да нет, давайте на русском уже. Вот, как по Вашему мнению, должны проходить и чего бы хотелось, может быть? Как Вам кажется было бы лучше, что, может быть… Ну, я когда училась в школе, с нами проводили беседы, ну, может быть есть какие-то другие, вот, моменты, которые можно было бы тоже обратить внимание на них, как Вам кажется?

В.С.: Понимаете, вот это вопрос такой интересный, у нас же ж сейчас в основном все же эти мероприятия по, как говорится, по памяти они снизошли до такого типа, даже бывает обидно, понимаете, до формальности, вот. А вот было, вот мы были на встрече, так, сейчас, чтоб не соврать, к 20-летию было, да. Это было три года назад, или два года. Нас приглашали в Дом учителя, вот, именно ликвидаторов. Там, вот Валерий Иванович, который вот это ж Луцев, он принёс кассету. У него была кассета, вот этот фильм «Чернобыль». Вот это его сейчас распространили, а тогда ж это был типа новинка. И много было фотографий. Стенды там ребята подготовили. И приводили школьников-детей. Я там был, 2 раза мы были, вот. И вот, меня поразило. В принципе, дети они ж далёкие от этого дела, но многие интересуются. И были там конечно и разгильдяи, которые себя вели там, ну, типа этот. Ну, а были такие, что интересовались: что, почему, да как, смотрели внимательно. Показывали фильм, там всё спрашивали. Они, как вот: «Да, да…», типа. Некоторые даже восхищались этим делом, вот. И была потом выставка в прошлом году тоже, немецкая там, в Госпроме. Тоже, вот, приходили дети, мы ж тоже там присутствовали, как ликвидаторы. Где-то что-то – они спрашивали, мы объясняли, рассказывали. Очень приятно, вы понимаете, даже как-то морально, что дети интересуются. А вот на уровне взрослых, уже, конечно так… Слишком много проблем сейчас в жизни у людей. Поэтому им уже не до нас.

Н.К.: А скажите, а как Вы относитесь к… Ну, сейчас в интернете много объявлений и тенденций к тому, чтобы проводить экскурсии в зону. Как Вы к этому относитесь?

В.С.: Ну, во-первых, я могу сказать Вам, как сказать… Ни в коем случае детвору туда нельзя возить. Потому что вы сами понимаете, детский организм он, в принципе, не настолько силён, чтобы, допустим, какой-то свой этап, случайность, определить очень сложно. Даже по дороге: где-то может автобус остановится, сломаться, где-то в какое-то пятно попасть там, можно хватануть всё что угодно, вот. А в основном интересует особенно Припять как брошенный город, в основном только бывших жителей, больше никого не интересует. Ну, иногда там какие-то, я знаю, норвежцы там какие-нибудь, я знаю, там англичане могут приехать там, пощупать.

Н.К.: Пофотографировать.

В.С.: Пофотографировать. Не более. Поэтому, вот. И тем более, Вы понимаете, что это экстремальная зона в любом варианте. Даже и то, что она сейчас уже там и фон там поменьше, и, в принципе, там нюансов очень много.

Н.К.: То есть тем, кто бы хотел, вы бы не советовали скорее?

В.С.: Ну, как Вам сказать? Есть же ж люди разные, понимаете. Есть экстрималы, вон, то лезут в горы, я не знаю, прыгают с парашюта, сталкеры, побыть там где-то, знаете. Понасмотрятся вот всей этой ерунды, что вроде как там американское особенно вон то. Сталкеры, вон там полазить. Они ж понасмотрятся этой… Где там монстры, где там что, ну… Спрашиваю, где там монстры, там где ты это встречал? Ну да, в этих, в стрелялках. В принципе, если есть желание, экстрималы – пожалуйста, вперёд. Почему? Потому, что там…

Н.К.: Потому, что они всё равно экстрималы?

В.С.: Да, они экстрималы. В принципе, да. Всё равно полезут туда, Вы понимаете. Лазят там всё, металлолом берут, там, всё прочее, там. Хотя оно, конечно, не стоит этого делать по одной простой причине, что потом люди из-за этого страдают ни в чём не повинные. Потому, что эта вся техника, которая там брошена, там, могильников столько, там десятки тысяч единиц этих брошеных. Кто разбирают на запчасти, естественно там. На могильниках уже практически охраны нету, никому оно не надо. Брошено всё – лазь, собирай там. А там машины почти новые были, вот. Ну, естественно, оно там всё хватануло и всё оно там. Весь металл, понимаете, имеет включение углерода, а углерод – самые долгоживущие изотопы. Поэтому ещё сотни и сотни лет оно будет светиться там. А потом это переплавят, где-то какая-нибудь… не знаю. Кто-нибудь там себе под голову подложит и начнётся вся эта ерунда, понимаете? И никто нечего не знает, чем это может закончиться.

Н.К.: У меня ещё такой вопрос, вот, по поводу учебников. Например, учебники по истории. Вот, будут жить дети лет через 50 там, откроют учебник истории. По Вашему мнению, что бы им было бы хорошо там прочитать об этих событиях? Может быть, это что-то, что следует помнить обязательно, или же что-то, о чём не стоит забывать? Что-то, что человек, который… Уже много лет прошло… Ребёнок, который не знает, он должен прочитать и это будет, как, может быть, квинтэссенция или каким-то таким опытом, который, ну, передастся следующим поколениям.

В.С.: На вопрос можно дважды, двояко ответить, понимаете. Во-первых, если освещать этот вопрос, то освещать, что, в принципе, это была катастрофа всемирного масштаба, не только для Украины, это раз. Во-вторых, значит, люди поднялись на защиту своих… не только своей родины, а ликвидировали последствия, которые могли бы достать весь земной шар. Если бы все разбежались бы, это как вот это наши доблестные ядерщики, которые взорвали и разбежались, вот, там было б, если бы оно дымило там, плюс почвенная вода там попадало бы, там достаточно было бы не только Украине, вот. Это раз, то что… И люди, которые именно туда поехали… не на заработки поехали, потому что получали копейки, вот, а поехали именно, не то, чтобы там по зову сердца, а в принципе выполняли свой долг. То есть, перед людьми, перед родиной, перед всем человечеством, потому что, в принципе, знали: если не мы, то кто? Вот. Ну, и второй вариант, как… как с этими людьми обошлось наше правительство.

Н.К.: Угу, понятно.

В.С.: Дважды. Когда люди проявили, как говорится, ну, не героизм, героизм – это слишком оно как-то пафосно, в принципе, проявили мужество, сознательность, именно человеколюбие. И как с ними обошлись правители, которые как кроме сейчас за деньги нечего сейчас не думают. Вот такой вариант. Это два варианта, понимаете. А так… В принципе, это катастрофа была мирового масштаба. Поэтому выводы можно делать такие.

Н.К.: Спасибо.

В.С.: Да не за что.